Игорь Герман – знаковая персона для российского шансона. Достаточно сказать, что он стоял у истоков «Радио Шансон».  Сейчас Герман проживает в Москве, но свою творческую карьеру он начал в Набережных Челнах, где формировался как музыкант. Постоянно гастролируя, Герман, тем не менее, находит время, чтобы посетить наш город. Например, в феврале певец принял участие в фестивале памяти Александра Барыкина. На этот приезд запланирован сольный концерт: 3 октября шансонье выступит в концертном зале Сары Садыковой. В преддверии концерта Игорь Михайлович рассказал корреспонденту «Челны ЛТД» Марату Ишмухаметову о русском шансоне, знакомстве  с Борисом Бруновым, Михаилом Кругом, Риккардо Фольи и многом другом.

- Вы родились в Перми, но многие в нашем городе считают вас челнинским музыкантом. Как оказались в

Набережных Челнах, и с чего началась ваша творческая карьера?
Я переехал сюда с родителями в 1974 году. Это было время запуска «КАМАЗа». Папа, как специалист, получил в Челнах жилье, а мы отправились за ним. А Пермь – это моя малая родина, где я прожил 12 лет. Закончил там музыкальную школу по классу хорового пения. Я учился в институте культуры, но, как музыкант, получил самый большой опыт, играя в ресторанах. Выступал в группах «Цветные тени», «Контрасты» и «Проба сил». В основном, пели на танцах. А в 1990 году решил, наконец, записать песню, а получилось сделать альбом. После этого стал жить в Москве.

- И много удавалось зарабатывать, играя в ресторанах?
Думаю, мы были богаче, чем обычные люди. У нас была ставка, каждый месяц получали официальную зарплату. К примеру, в ресторанах была ставка 120 рублей. Днем работал на заводе, а вечером играл в группе.

- Переезд в Москву был возможностью выйти на новый уровень?

Так было Богу угодно. Пришлось оставить всю свою ресторанную деятельность. Ехал в никуда, с одним чемоданом вещей. Первый месяц жил в гостинице. Я не думал тогда о какой-то карьере. Люди, с которыми я записывал свои первые песни, были моими пермскими друзьями. Сначала было тяжело, с трудом адаптировался. Москва – колючий город. Но все-таки осел в столице, привык к ней. И сейчас, приезжая в Челны, неизменно ощущаю разность в масштабах, поэтому долго здесь уже не смог бы жить. Хотя сейчас вполне можно творчески реализоваться, работая в провинции. Вообще, хотел бы пожелать ребятам, желающим переехать в большой город, делать это в молодом возрасте – гораздо легче будет прижиться. Я же уезжал, когда мне было 30 лет, уже женатый.   

- Как удалось остаться в музыке, несмотря на жесточайшую столичную конкуренцию?

Мне кажется то, что мы делали, было неким эксклюзивом. Тогда еще мало кто слышал про «шансон». Тексты были наполнены свободными словами, которые даже порой резали слух. Когда мы в Москве показали первую запись, нам сразу же сделали тираж на 450 городов Советского Союза. Первые два альбома были записаны в Перми, а уже третий делали в столице. Конечно, не мне себя оценивать, но когда в 2000 году открылось радио «Шансон», я был в числе тех, кто составлял его плей-лист.

- В Москве вам удалось поработать в театре эстрады под руководством знаменитого Бориса Брунова.
Про таких, как он, говорят - человек-глыба. Борис Сергеевич был одним из центров столичной интеллигенции 50-х и 60-х годов, с потрясающим чувством юмора. От него шла энергетика, накопленная от общения с артистами самых разных жанров. Очень рад, что нам удалось с ним найти общий язык. Впоследствии я дал в театре, где выступали Аркадий Райкин, Геннадий Хазанов и многие другие звезды, несколько сольных концертов.  

- В вашей биографии есть еще один интересный факт – в Венеции вы спели дуэтом с популярным итальянским певцом Риккардо Фольи.

Когда я в 80-е пел в челнинских ресторанах, были очень популярны итальянские певцы. Одной из ярчайших звезд был как раз Риккардо Фольи, чьи песни я исполнял на танцплощадках. И так получилось, что пару лет назад один мой хороший знакомый пригласил меня на свадьбу своей дочери. Торжество проходило в Венеции. Была организована большая культурная программа. Фольи, проживающий неподалеку, исполнил на свадьбе один из своих хитов, а я ему стал подпевать. После программы Риккардо подошел ко мне и спросил: «You're a singer?». И предложил сфотографироваться. Так и познакомились.

- Под русским шансоном многие понимают так называемые блатные песни. Вас это не смущает? Как охарактеризовали бы этот жанр?

Если ты не ярко выраженный попсовый певец, как Дима Билан, то значит ты в шансоне. Лепс, Маршал, Долина, Кобзон, Антонов – это все шансон. Если Алла Пугачева поет «За таблетку, за таблеточку взяли нашу малолеточку. Ожидает малолетку небо в клеточку», к какому жанру можно эту песню отнести? Конечно, шансон. Другое дело, что многие в нашей стране думают, что шансон – это песни про зону.  А раньше таких композиций знали всего ничего: «Окурочек с красной помадой» Аркадия Северного, «Постой, паровоз», «Мурка» и еще парочку. Сейчас эти «блатные» песни воспринимаются как данность, вошли в нашу повседневность. Но, к сожалению, многие возомнили, что также могут написать про эту реальность. Они ведь даже иной раз не понимают, о чем поют. Грубо говоря, делают туфту. Затем это распространяется через масс-медиа.  И когда где-нибудь в маршрутке образованный человек слышит слова на незнакомой ему фене, то естественно недоумевает. Таким образом, к шансону складывается некое предубеждение.

Если же песня написана талантливо, цепляет какие-то струны нашей души, то она может быть и про зону, и про лагерь. Например, у меня есть песня «Замкнутый круг». Слова к ней написал мой новосибирский друг Юрий Скоробогатов. Он много отсидел, но у него такая прекрасная лирика, это настоящий поэт. Поэтому дело в таланте, а не в месте, про которое написана песня.

- Вы давали бесплатные концерты в тюрьмах. Зачем вам это?

Там за решеткой сидят такие же люди, как мы с вами, но в свое время оступившиеся. Через какое-то время они вернутся к нормальной жизни. Наш приезд – это событие для заключенных. И когда даешь концерт в доме культуры за колючей проволокой, то хочешь, чтобы люди отвлеклись от того места, в котором они пребывают. Помимо песен я рассказываю им анекдоты, в которых присутствует парочка «красивых» слов, понимая, что это язык, на котором они разговаривают. Хотя сам не одобряю мат.

В нашей артистической среде подобные выступления в порядке вещей, никто не отказывается. И думаю, что это продолжится в дальнейшем.

- С кем из коллег-музыкантов  дружны? Были ли знакомы с Михаилом Кругом?

Да, мы с Мишей дружили. Знаете, такой тверской русский мужик. Никоим образом не хочу принизить его этим эпитетом. К сожалению, его  в одно время перестали крутить по радио «Шансон». Но с Кругом мы были в большей степени коллеги, хотя часто пересекались. У меня был близкий друг Сергей Наговицин, погибший в 1999 году. Мы с ним оба пермские. Это один из примеров того, как человек, не проживая в Москве, завоевал популярность от Урала до Дальнего Востока. Он ушел, по сути, на взлете. А так - хорошо общаюсь с Костей Крымским, Женей Чужим, Сережей Трофимовым, которого считаю номером один в отечественном шансоне.
Что для вас счастье?

- В мире много вещей, которые поднимают человеку настроение: вкусная еда, хорошая зарплата или новенький «Бентли». Но это не счастье, которое мы понимаем неосознанно. Например, когда ты приходишь домой, а тебя встречают жена и дети. Казалось бы, быт, но, тем не менее, это прекрасно. Так что счастье, на мой взгляд, это спокойное, даже местами монотонное состояние уверенности.